Межгосударство. Том 2 - Сергей Изуверов

Сэр долго в горизонт, в матрикулы, в глазах сделалась резь. Отчётливо окаменелый гелеполь, по прошлому, в поры первого крестового, не. Увенчанная аналеммной луковицей, хочешь в лабиринт, пошлина смотрителю. Если не последний, можно предпочесть, в прошлый не этим путём, карты путаны и лгут, но стены лабиринта, далеко в обе от башни, не места двусмысленности. После турнира тело сэра ещё исходилось ноцицепцией. Переоценил, в глубине жалел, влез в дело, ещё глубже питал, не вполне достойную рыцаря, сэр так же морщится от боли раз в час, под сводом возмутительного шлема раз в десять минут, более частое проявление не достойно миннезингера, недостойно его злорадство. Четверо однощитных отрепетированный ряд на холме, закатно-героически на башню, казавшийся чёрным густой перелесок у. Сэр решил спросить мнения соучастников. Явили редкое, сводившееся, надо ехать и смотреть, не пустословить понапрасну, отряд сэра должен у лабиринта, кто первый войдёт, поимеет решающую для достижения, одним драконом станет меньше, в Святой земле сарацины мейерскую аренду. У подножия открыты горячие источники с в незапамятные каменной купальней. Сэр почёл долгом, желает ли кто после долгого пути, естественно получил. Сам тоже, спустившись, поехали к башне. Из розового камня, сужалась к верху, тупым куполом не шире основания. Мало на церковь, в крайнем на сторожевую глухого аббатства. Черный лес, издали таким, из-за отсутствия листьев, хаотичного и ориентации на бурелом. Стволы реже, дома селения, в лес дорога, раньше ко входу в лабиринт. Под безлистные кроны, медленным шагом, вертя на убогие глинобитные избы бегетрии, держались главной. Привела на площадь с торгом, больше один рыбный лоток в их, помостом с виселицей, несколькими лавками для наблюдения за казнью. Лавки как раз сколачивались, стояли три готовые, четвёртую неловко в руках двое сокменов, третий указывал. Сэр, велев дожидаться в стороне, подъехал к простолюдинам, моля Бога, понимали человеческий, спросил, что за деревня. Уставились на возникшего тяжеловооружённого на недельном рационе, покосились на трёх спутников, отвечали сносно, сегодня будут казнить виталийца из лабиринта, отбили в схватке с монахом Юстасом, никаких ордалий. Так вот где укрылся подлец, изумлённо сэр, теперь пиратничает в лабиринте. Истинно так, крестьяне. Что ж, пожалуй мы останемся глянуть на казнь его приспешника, сэр коня к своим. Спешились, пешком перейдя, поручив лошадей стараньям кабацкого, в таверну. Казнь богомерзкого пирата назначена на вечер. Отряд сэра в трактире «Сторожевая, но не крепкая башня», площадь наполнялась народом. Простолюдины охочие до зрелищ силились занять лучшие в первых перед помостом. Чернь с орущими грудными, пьяная и крикливая, толкалась плечами и задами, переругивалась, обсуждала казнь, деревенские сплетни, рассуждала, вспорет ли палач пирату, будут ли дымиться внутренности, обмочится, либо обгадится, хорошо бы и то и другое, оставят висеть или сразу снимут, удалось ли ему заключить с мальчишками, держали висельное в деревне, за деньги на ногах для скорейшего отправления и меньших. Смердело от простомассы, от переспелого и взмыленного скота, в трактире перебивался более благоприятными. Сэр во главе прямоугольного стола, засаленного до степени, не брала ни одна самая усердная тряпка, жирного и липкого, грязь многолетними перекамбиями затёрла и скрыла вырезанные ножом, следы от ударов лбом, кулаком и редкие от выкладываемого уда. Рыцари всякий в своём месте за, спросили трепещущего пред столь высокими, правда ли, в лабиринте монах Юстас. Истинная правда. Сколько ж он уже у вас? Да лет с десяток. И ни разу не попался? Нет. Дважды схватывали, да его корсары отбивали. Монах Юстас, сэр знал историю проклятого и душегуба, пусть чума его кости, а на душу цверги мочиться тысячу лет. Перебежчик из бенедиктинского монаха сделался сенешалем графа Булони де Даммартена, предал, сбежал и уничтожил отчуждённое с глаз имущество графа. Сделался пиратом на берегах Ла-Манша и Па-де-Кале, имел собственную баржу, для перевозки кораблей с одного на. Служил и английскому королю и французскому, грабил и гадоедов и годонов, будь наниматели не такими подлецами и лицемерами, не один так другой схватили бы да повесили. И их терпенью вышел срок, оба Юстаса вне закона. Близ стен замка откуда сэры и леди, объявиться не смел, выбрал пристанищем лабиринт, грабил проходящих через путников и купцов. Хитрый тонзурированный бес, выучил все выверты и повороты, знал где хорониться и откуда нападать, где провести корабль, подъехать на шлюпке, скатиться по парусу. Поведал рыцарям, монах Юстас и его люди в последнее стали пользовать бесовские машины, ветер в стаксели, даже когда в лабиринте не гуляет. В стенах коридоров резать окна и ставить хитрые трубки, управляя воздушными, разгоняя армаду до стремительных перемещений. А что за пунцовый донжон пред входом, из под каких донаторов? – сэр, отпивая вина из оловянного кубка, уж простите, серебряных не имеется, ничего мы в походе и из лужи пили. Тайлины построили, для своих мракобесий. Они таких всевозможных много где возвели и все разные. Про тайлинов сэр что-то слыхал, но до сего не столь чётко, вроде те же утраквисты, оттого много о зодчих-макабристах не раздумывал. Что это за тайлины такие? Чужеземцы, пришли с остпределов, у… Трактирщик недоговорил, в сей миг с лежащей за слюдяным раздался нарастающий, производимый чем-то взволнованной чернью. Разрозненные крики в единый ужаса и паники. Вломиться в трактир поостереглись. Весть о прибытии антрустионов облетела всю не хуже любой другой вести. Сэр велел трактирщику выйти разведать в чём там. Отсутствовал не долее трёх, в каковое всем видом отсутствие для них снаружи, морщились на вино, неторопливо переглядывались. Из задней двери мышь, выскользнула коричневая в чепце, не поднимая головы, открывая лица подбежала, поставила пред сэрами и леди блюдо с сыром. Загарцованная жена трактирщика. С глаз с тем же раболепным проворством. Возвратился и сам, сообщив, на площадь привели проклятого пирата, им готовы лучшие места в первом, подле старосты деревни, казначея, свечника, краснодеревщика, крысолова, кроителя судейских мантий, алебардиста, помощника младшего бальи, уездного шерифа, осинокольщика, двух истребителей оборотней, сына дальнего аббата, толмача с тайлинского, синебородого Джона, разжалованного сэра Андрея Ясноликого, сосланного отчима человека, титул исключили из реестра придворных и иных титулов, бастарда кого-то из Старых замков, деревенской ведьмы, правой руки деревенского колдуна и жены палача. Подивившись и посмеявшись над наличием в захолустье казначея, сэрыледи поднялись, под левые шлемы, правыми попрали рукояти, лязгая сочлененьями, отправились поглядеть. Трактирщик сказал, палач повременит с петлёй, покуда высокочтимые рыцари не займут своих. Снаружи чернь на что была криклива и норовиста, расступалась перед господами, скоро расселись в первом на длинной деревянной, единственной из установленных имеющая спинку, между истребителем оборотней, угадали по длинному арбалету на стрёме, так же застарелому смраду чеснока, кусочков оного в бороде волчьего и руки колдуна, леди пришлось брезгливо отодвинуть. Здешние не подозревали, бывают рыцари масштабов и объёмов сэра. Не видали сэра. Когда высокие расположились, староста или жена палача подали тайный, поправив скрывающую лицо, поиграв мускулами груди, вызвал завистливый женщин, встряхнув за заведённые за спину казнимого, стал ладить на шею. Площадь замерла в угомоне, готовя буйство и вскрики, все приметили кожаный футляр на ляжке спекулатора. При всём свербеже продлить, затянуть не получилось. В предбашенной не смотря на захолустье виргат, за передовым отъятием, рука легла на аншпуг, разверзатель под приговорённой массой. Толпа в оцепенении, палач временил, в один миг тянучести-рецептивной позиции в горло стрела, короткая и толстая с куцым, для метания в баллисты. Кто на скамьях вскочили на ноги, черни вскакивать некуда, оборотились в сторону главной дороги, в лес напротив помоста, мчался грозя врезаться в челресурс пиратский с Юстасом на мостике. Трюмсели вразлёт, на вёслах, по два ряда с каждой. Первые крушить не успевших раздаться, продолжили деревянные колёса, окованные бронзой. Дебелость непомерна, как отстранённо сэр, для более лавирований по узким лабиринта. Он в первый нападения растерялся, столбом, когда рука колдуна с лавки, тяжко сгибаясь, подтягиваясь за пыль площади, угрожающе в сторону галеаса, рискуя каждую раздавленной тысячей ног, масса только поскальзывалась. Скамьи для почётных против помоста, в развороте, с промежутком в ширину дороги, в конце пиратская галера. Пришлось свести, покатая крыша свинарни. Рыцарей решено посадить на дальнюю от трактира и телеги с вооружением, другая правым едва не касалась на земле оглобли. Сэр, следом его рыцари бросились сквозь метущуюся черни и, афронт неизбежен. Среди последних, признать, почти все из списка важных. Хотели брюггскую заутреню? Разошлись истребители оборотней, галерные гребцы как один стая волков в капюшонах. К помосту плотный отряд, выбился ретивый. Достиг замершего с петлёй, резать верёвку, стягивающую добычехваты. Нарисован морской ёж, совокупляющийся с морским коньком, в свою очередь имел противоестественным, но единственным доступным, русалку. Пустив вперёд сэра, сэр, за ним леди, в сторону телеги. Пираты в толпу арбалеты, не в рукопашную, за исключением отряда, жителям было чем ответить. Рука колдуна подбиралась к нижнему ряду вёсел, удерживаясь на корме, истребитель два раза в минуту чёрнооперённые, товарищ подобно руке, посетить галеру лично, взбирался по правому переднему. Из-за кормы рыцарский сэра, предводитель возник на мостике подле Юстаса, передал рыцарю зрительную, до сего наблюдал. Сэр, за ним леди коней и острия турнирных в чернь, расчищая возвращающемуся от помоста отряду со спасённым. У бездыханного склонилась жена, вытащить помянутый для взрезания пиратской ятребы, метнуть в частые спины пиратского. Одним меньше, головка сыра после пира бедняков. Нобилитет сэра достиг арденов, каждый боевое за бокланды, вскочил, с гиканьем наперерез пробивающимся к галере пиратам. Сэр, видя, рыцари бугуртят с ним в сходном, подставил подбрюшье свечой и к галере. Утяжелённая кабассета притянулась к пыли когда в седло, поднимать не доставало, теперь если чем рисковал, головой, чаще и чаще считал усталой.